Празднование 700-летия Игумена земли русской широко отмечается конференциями, выставками, симпозиумами, встречами и прочими юбилейными мероприятиями; пышные торжества не должны заслонить от нас родной и близкий образ преподобного Сергия. Конечно, мы испытываем, кроме любви и восхищения, чувство щемящей тоски от недостижимой высоты его святости. Понятно, это был подлинный духовный гений, избранник, счастливо отмеченный божественным призванием от утробы матери; кто же может сравниться с гением и избранником? Возникает ощущение дистанции, отстраненности – как подражать гению? Чему у него учиться?
Однако мы знаем: Господь Всеведущий удостоивает чудесных даров лишь того, в чьем грядущем усматривает абсолютную, в каждую минуту земной жизни, верность Небу. Истинный подвижник, взыскуя благодати Божией, понимает, что небесное обретается лишь через отречение, не только от забот и соблазнов мира, но прежде всего от собственного самолюбия, из которого произрастают все человеческие страсти.
Преподобный Сергий ничего не написал, он не учил и даже, кажется не проповедовал, хотя и читал – известно, что монастырь его обладал не маленькой по тем временам библиотекой из творений святых отцов; возобновляя традицию общежития, он руководствовался опытом знаменитых древних подвижников – Антония Великого, Евфимия Великого, Саввы Освященного, Пахомия, а также примером Киево-Печерской лавры в эпоху преподобного Феодосия.
Следуя тем же высоким эталонам, он назидал окружающих исключительно собственным образом жизни. Нам ничего не известно ни о веригах, ни об истязаниях плоти, но жизнеописатели непременно упоминают о его тихости, кротости, незлобивости, простоте и безмерном смирении. Чуждый гнева, суровости и какой-либо хитрости, он относился к людям с той искренней любовью, которая способна смягчить самое жесткое сердце; он всех принимал с радостью: старого, юного, богатого, бедного, умного, глупого, вникал в жизнь каждого, никогда не обличая и не наказывая, но в спокойной беседе стараясь возгревать стремление к Богу.
Преподобный не написал ни строки, однако некоторые его наставления дошли до нас и не утратили актуальности. «Внимайте себе, братие, прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную» – этот завет содержит всё монашеское богословие и краткое начертание духовного восхождения. Внимай себе: не озирайся туда и сюда, не утешайся чужими грехами, плачь над своей погибающей душой, безнадежно далекой от совершенства. Имей страх Божий: ужасайся оскорбить Христа нарушением Его заповедей, бойся услышать «не знаю тебя» и оказаться в числе обреченных геенне. Обычно призывали чистоту душевную хранить, но Преподобный призывает иметь ее, приобретать: сегодня даже в монастырь, даже юные приходят уже инфицированные грязью современного мира и оттого страдающие безнадежной ленью, ропотливым унынием, капризной требовательностью. А стяжать любовь нелицемерную представляется и вовсе невероятным; в наши дни слово любовь повторяется так часто, что, кажется, утратило подлинное, евангельское содержание – духовного делания, обязывающего в покаянии и молитве изживать из сердца всякую неприязнь, зависть, ревнование, носить немощи бессильных, а не себе угождать.
Устав общежитный требует, чтобы все монахи монастыря, не исключая и игумена, одинаково участвовали во всех монастырских послушаниях. Преподобный, как мы знаем, трудился наравне с братией и даже усерднее всех, не гнушаясь никакой работой: бывал поваром, пекарем, мельником, дровоколом, портным, плотником, служил как «раб купленный», по слову Жития. Сегодня трудолюбие – забытая и порой непостижимая добродетель, отчасти потому, что современный быт, даже и в монастырях, напичкан всяческими удобствами и техническими ухищрениями, отчасти благодаря воспитанию, которое давно уже не включает обучения трудовым навыкам. А самая большая беда – нынешний послушник отнюдь не включает добродетель трудолюбия в число нравственных идеалов, т.е. не стремится преодолеть паразитические наклонности, оправдывая их устремлением к молитве. Однако желание трудиться на благо обители есть прежде всего выражение христианской любви, преодоление эгоизма, стремление служить другим.
Устав общежитный требует, чтобы все монахи монастыря, не исключая и игумена, носили одинаковую по качеству одежду. Преподобный Сергий носил не только одинаковую со всеми одежду, но и худшую всех. Когда-то император Павел I при посещении Лавры был шокирован нищенским облачением наместника, убогость которого казалась особенно неуместной на фоне праздничных облачений братии; к радостному умилению государя выяснилось, что по случаю праздника наместник надел рясу и фелонь основателя обители.
Приняв игуменство, Преподобный, не изменил своих монашеских правил, держа в сердце поучение Спасителя: “Кто из вас хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугой” (Мк. 9, 35). Он никогда не “начальствовал”, не требовал почитания и поклонения себе, как случается в наше время, не применял нравственного насилия, унижая человека; сохраняя верность евангельским заповедям, он признавал единственное воспитательное средство: любовь.
Слово, сказанное им: «любовью и единением спасемся» живо и в наши дни. Единение людей – в семье, обществе, государстве, монастыре – невозможно вне любви. Именно дефицит любви является главным дефицитом нашего времени; ведь любовь достигается нелегким повседневным трудом, захватывающим все наше существо, отравленное эгоизмом. Но другого пути нет для желающих встретить Христа; пусть светлый лик преподобного Сергия озарит этот путь для нас, монашествующих в XXI веке.